Язык является пространством мысли. И это не просто метафора. В семиотике язык рассматривается как многомерное образование, в рамках которого разыгрываются драмы идей, схватки концепций, диалог культур. (См. Ю.С. Степанов «В трехмерном пространстве языка», М. 1985.) Построение и восприятие текста представляет собой процесс оперирования смыслами, имеющий аналогию с исчислением. Раздел лингвистики, занимающийся взаимодействием единиц выше монопредикативного предложения, называется лингвистикой текста.
Юрий Шейман[1]
Топология текста
DOI 10.55167/50f58e1a9faa
Язык является пространством мысли. И это не просто метафора. В семиотике язык рассматривается как многомерное образование, в рамках которого разыгрываются драмы идей, схватки концепций, диалог культур. (См. Ю.С. Степанов «В трехмерном пространстве языка», М. 1985.)
Построение и восприятие текста представляет собой процесс оперирования смыслами, имеющий аналогию с исчислением. Раздел лингвистики, занимающийся взаимодействием единиц выше монопредикативного предложения, называется лингвистикой текста.
Всякий текст, разворачиваясь линейно в пространстве и времени, тем не менее образует некую содержательно-смысловую целостность, или объём, ряд измерений которого, не претендуя на полноту, мы попробуем описать.
Поскольку мы говорим об объектах, обладающих несколькими измерениями, и об их свойствах, обнаруживающихся при известных преобразованиях, то допустимым представляется использовать термин «топология»
Не следует путать топологию текста с топологией изображаемого в тексте мира.
Синтагматическое измерение
Элементарным текстом является цепочка из двух простых высказываний (предикативных основ). Заданная последовательность высказываний не обязательно является релевантной и может быть инверсирована в синонимическую обратную конструкцию. В процессе формирования крупного текста имеют место операции реферирования и смыслового согласования несмежных его частей. Достигаться это может как за счёт использования особых дискурсивных средств языка, так и путем введения дополнительных высказываний, за счет свертывания, замены развернутых высказываний простыми намеками на предыдущие сегменты текста. (В связном тексте достаточно иметь один член отношения, чтобы можно было восстановить другой).
Парадигматическое измерение
Элементарный текст может относиться к тому или иному модусу (в значении «разновидность»). Отнесенность к тому или иному модусу определяется парадигмой возможных комбинаций утвердительных и отрицательных высказываний.
Модус состоит либо из совместимых, либо из несовместимых высказываний утверждающих и отрицающих высказываний. Возьмем, например, такой элементарный текст: «Взошло солнце. Наступил день». Модус этого текста включает 4 транспозиции:
- Взошло солнце. Наступил день.
- Взошло солнце. Не наступил день.
- Не взошло солнце. Наступил день.
- Не взошло солнце. Не наступил день.
Присвоение каждой комбинации высказываний значения «истина» (1) или «ложь» (0), как в Булевой алгебре, производится путем соотнесения с эмпирической реальностью. Ясно, что транспозиции 1 и 4 толерантны, совместимы; совместимыми являются и входящие в каждую из этих транспозиций отдельные простые высказывания. Транспозиции же 2 и 3 состоят из несовместимых высказываний. Воспользовавшись как образцом таблицей истинности логики, построим для нашего элементарного дискурса следующую матрицу № 1:
| А | В | Т |
| + | + | 1 |
| + | – | 0 |
| – | + | 0 |
| – | – | 1 |
Здесь А — первая пропозиция, В — вторая пропозиция, Т — толерантность. Знаком «+» выражается положительное утверждение, знаком «–» — отрицательное. Степень толерантности (совместимости) в сочетании различных пропозиций выражается «1» — «совместимо» и «0» — «несовместимо».
Нетрудно подсчитать, что число возможных модусов равно 16, составляющих их транспозиций — 64. Объединить их все можно в матрице № 2:
Здесь числами 1–16 обозначены варианты модусов, а буквами Χ, Υ, β, Δ — типы транспозиций. Соответственно, отдельные транспозиции обозначаются: X1.1, Δ9.0, β12.0 и т. д., где на последнем месте — оценка толерантности.
Предметом рассмотрения в матрице являются только сочетания утверждающих высказываний (например, «Волга впадает в Каспийское море»), равно как и отрицательно-утвердительных («Без труда не вытащишь и рыбку из пруда»). Доказательные, вероятностные и иномодальные высказывания рассматриваются как сочетания двух — утверждающего и обозначающего модальность: «это необходимо», «это предпочтительно», «это более вероятно», «возможно», «доказуемо», «запрещено», «безразлично», «плохо» и т. д.
В логике (таблица истинности) «1/0» – это «истина»/ «ложь», т. е. оценки, относящиеся, с одной стороны, к простому высказыванию c точки зрения его соответствия действительности, а с другой, — к сложному — в зависимости от комбинации истинных и ложных простых высказываний. В нашей матрице «1/0» — оценки, относящиеся к сочетанию 2-х высказываний, и означают «совместимо»/ «несовместимо», т. е. толкуют не только о соответствии реальности, но и о противоречивости/непротиворечивости (точнее — согласованности, (когерентности)/ несогласованности (некогерентности).
Ложные высказывания не являются запрещенными в художественном дискурсе, они могут выступать в функции юмора или иного художественного приема (напр., гиперболы).
В основе элементарного текста лежит отношение конъюнкции. Импликация /экспликация при этом рассматриваются как частные случаи конъюнкции. Дизъюнкция связывает как несовместимые пропозиции, так и транспозиции между собой. Таким образом, под элементарным текстом мы понимаем не конкретную манифестацию 2-х связных утверждений, а парадигму их, хотя имеются сильные и слабые члены парадигмы.
Проиллюстрируем матрицу № 2
Модус 1. Здесь подойдут условия загадок («Растет вниз головой, тает весной».) или посылки силлогизмов. Это не просто пара высказываний, а перекрещивающиеся высказывания (пересекающиеся объемы понятий), соответствующие логической операции конъюнкции.
Модус 2. Сюда можно отнести условия загадок, данных по принципу вычитания — нечто, подпадающее под определенные условия, но не… Примеры: «Красна, да не девка, зелена, да не дубрава», «Висит сито, не руками свито». Афоризмы, поговорки: «И хочется, и колется, и мамка не велит».
Модус 3 — инверсированный модус 2. «Не болит, а стонет», «Не волк, а воет». Поговорки: «Не будь приметлив, а будь приветлив»…
Модус 4. Загадки, основанные на отрицании признаков: «Не лает, не кусает, а в дом не пускает». Для модусов 1–4 характерна реализация только одной транспозиции. Обратная картина — с модусами 5–8. Там запрещенной является только одна транспозиция.
Модус 5. Например, в субъективном дискурсе: любовь к кому-то как понятие, исключающее любовь к другим (как запрет на любовь к другому):
| Χ. Он любит всех женщин.
Он любит меня. (0)
Υ. Он любит всех женщин. Он не любит меня. (1) Δ. Он не любит всех женщин. Он любит меня. (1) β. Он не любит всех женщин. Он не любит меня. (1) |
|
Эти же пропозиции могут быть представлены в модусе 7, но с оценками: 1,1,0,1. (Он любит всех и, стало быть, – с большой вероятностью – и меня.) Сильные транспозиции – Δ5.1 и Χ7.1. – различающие. Слабые – Υ5.1, β 5.1 и Υ7.1, β7.1 – т.к. совпадают в обоих модусах. На столкновении модусов 5 и 7 в диалоге может быть основана игра смыслов, как, например, в анекдоте: „Одна подружка спрашивает другую: «Как ты думаешь, Джон любит меня? А та отвечает: «Да. Почему он должен делать для тебя исключение?»
Модус 6. «Если есть дым, то есть и огонь». Запрещенной является транспозиция Υ, сильная – Χ, а Δ, β – нейтральные, слабые. Модус 6 (как и 5, 7, 8) может получать выражение через экспликацию как раз запрещенной транспозиции, как в поговорке: «Дыма без огня не бывает». В субъективном дискурсе может становиться сильной транспозиция Δ или β.
Модус 7. «Ударили морозы. Пруд замерз». Сильной транспозицией может оказаться Υ с отношением вычитания: «Хоть и ударили морозы, но пруд не замерз». Вариант оператора – «как ни удивительно». Запрещенным является один вариант: отсутствие морозов – замерзший пруд.
Пословицы, поговорки, афоризмы, выражения житейской мудрости: «Чего не потеряешь, того, брат, не найдешь»[2] «Без труда не вытащишь и рыбку из пруда» (нет гарантии, что вытащишь и с трудом, но без труда — точно, не вытащишь) — т. е. отношения односторонней обусловленности, когда следствия не бывает без причины (условия), но наличие условия не гарантирует неизбежности следствия.
Модус 8. Например, в романтическом дискурсе: «Несчастливый человек не может быть неинтересен» (о счастливом же, по романтическим канонам, этого сказать нельзя).
Для модусов 5–8 характерна вариабельность сильных и слабых транспозиций в зависимости от противопоставления другому модусу внутри своей группы.
Модус 9. Экспликация. Зависит от истинности первого высказывания: «Как обещало — не обманывая…»[3] «На углу строили дом, строительство затянулось». Играя, можно выиграть или проиграть, бессмысленно говорить о проигрыше или поражении, если игры не было. Если были деньги, они могли быть истрачены или нет.
Отношения необходимого, но недостаточного условия — следствия.
Модус 10. Импликация. Зависит от истинности второго высказывания. («Думай, не думай — все равно помрешь»).
Модус 11. Тавтологические высказывания. Отношения причины — следствия. («Взошло солнце — наступил день».) Оберегающие поучения типа «Не судите, да не судимы будете». Модальный оператор — «необходимо».
Модус 12. То же, что 11, но следствие выражено негативно — как реализация или элиминация дурных последствий. Часто может выражаться как дизъюнкция (условно-разделительные высказывания): «Или мы победим, или наши дети будут рабами» (Χ12.0) — соответствует одной из запрещенных позиций этого модуса. К модусу 12 могут быть отнесены и запрещающие заповеди типа «Не убий!», иначе «Если убьешь (шире — «согрешишь») — не попадешь в рай».
Модус 13. Отрицательная импликация типа «Что ни делай — всё равно ничего не получится».
Модус 14. Инверсия модуса 13.
Модус 15. Окказиональное присоединение по типу «В огороде бузина, в Киеве — дядька». Это основной принцип структурной организации частушки. Применяется в нарративном или поэтическом дискурсах. Текст, построенный на параллелях (сравнении). Сильной всегда является именно реализуемая — актуальная — транспозиция. Вероятность — 50 на 50. Модальные операторы: «возможно, не необходимо, т. е. случайно…».
Модус 16. Диалогический либо соединение бессмысленных, запрещенных или ложных пропозиций. Диалогическое противоречие может строиться на несовпадении когнитивных схем мира у разных субъектов или ценностных несовпадениях в различных ролевых или ситуативных взаимодействиях. Все транспозиции могут встречаться в реальном тексте. Знаком «0» обозначены транспозиции, используемые в диалоге, а также связанные отношениями дизъюнкции или используемые в суггестивном или ироническом контексте. Вообще ироническое использование возможно в любой транспозиции при несовпадении вида транспозиции и текстового оформления. Например, в таких оксюморонных сочетаниях: «Ерему сыскали, а Фому нашли. Ерему били, а Фоме не спустили». Здесь остраняется сама связность текста. В суггестивном и художественном текстах осуществляется как бы нарушение правил оценивания со сверхзаданием (юмор, риторика и т. п.).
Если учесть возможности конверсии и инверсии, то все дискурсивные модусы можно свести к логическим отношениям дополнения, объединения, пересечения и тождества. Эта процедура, однако, увела бы нас с поля собственно лингвистики, нацеленной как раз на выявление и классификацию не минимального, а оптимального количества риторических фигур, связующих пары простых высказываний.
Соотноситься между собой могут не только высказывания (в том числе «свернутые», т.е. референты частей дискурса), но и модусы. Например, сочетание модусов 1 и 11 образует силлогизм. Этот подход уже выводит нас на новый уровень исследования, где возможно исчисление видов текстов (жанров).
Иерархическое измерение
Связность простых пропозиций может обеспечиваться не только за счет линейной смежности, но и за счет взаимозависимости высказываний низкого и высокого уровней. Любые два предложения могут быть рассмотрены на возможность сочетания. Смысловая структура текста не ограничивается семантикой как областью отображаемой действительности. В неё включены и связи разного уровня, прежде всего воспроизводящие речемыслительную деятельность автора. В процессе создания текста не просто приводятся некие факты, но устанавливаются классы событий и явлений, даются мотивировки, объяснения, отсылки к другим текстам. Таким образом, текст представляет собой иерархическую структуру, состоящую из высказываний разного ранга. Иными словами, связный текст имеет не только линейно-горизонтальное, но и вертикальное измерение. Операция ординации (ранжирования) задает порядок высказываний и их соподчинение.
***
Уровень и способы связности текста характеризуют художественный прием, характер сюжетостроения, авторскую манеру и жанр произведения. Например, текст может иметь линейный открытый характер, как в пародии А. Архангельского на В. Шкловского, ярко подчеркивающей особенности слога оригинала:
Я пишу сидя.
Для того чтобы сесть, нужно согнуть ноги в коленях и наклонить туловище вперед.
Не каждый, умеющий садиться, умеет писать. Садятся и на извозчика.
От Страстной до Арбата извозчик берет рубль. Седок сердится.
Я тоже ворчу.
Седок нынче пошёл не тот.
Но едем дальше.
Я очень сентиментален.
Люблю путешествовать.
Это потому, что я гениальнее самого себя.
Я обожаю автомобили.
Пеший автомобилю не товарищ.
Лондон славится туманами и автомобилями. Кстати о брюках.
Брюки не должны иметь складок.
Так же, как полотно киноэкрана.
В кино важен не сценарист, не режиссёр, не оператор, не актёры и не киномеханик, а — я.
Вы меня ещё спросите, что такое фабула? Фабула не сюжет, и сюжет не фабула.
Сюжет можно наворачивать, разворачивать и поворачивать.
Кстати, поворачиваю дальше.
В Мурманске все мужчины ходят в штанах, потому что без штанов очень холодно.
Чтобы иметь штаны, нужно иметь деньги. Деньги выдают кассиры.
Мой друг Рома Якобсон сказал мне:
— Если бы я не был филологом, я был бы кассиром.
Мы растрачиваем золото времени, накручивая кадры забракованного сценария.
Лев Толстой сказал мне:
— Если бы не было Платона Каратаева, я написал бы о тебе, Витя.
Толстой ходил босиком.
Босяки Горького вгрызаются в сюжет.
Госиздат грызёт авторов.
Лошади кушают овес.
Волга впадает в Каспийское море.
Вот и всё.
Связность в таком тексте осуществляется бинарная — между рядом стоящими пропозициями обычно за счет совпадения или смежности одного слова или понятия. «Агрегатное состояние» такого текста напоминает жидкость в физическом мире.
Текст может иметь замкнутую структуру, что особенно характерную для анекдота. (Обычно это происходит за счет возврата к исходной формуле, заново переосмысленной.) Например,
Жена — мужу:
Дорогой, я хочу тебя сделать счастливым.
О, как мне будет тебя не хватать.
Связность такого текста напоминает кристаллическую структуру.
Текст может развиваться по спирали, обеспечивающей вечное повторение, как в известной присказке про то, как у попа была собака, или обзаводиться сателлитными образованиями в виде поэтических и непоэтических отступлений, как в пушкинском «Онегине» или гоголевской истории про капитана Копейкина, Приём, идущий от Стерна и особенно характерный для жанра травелогов.
Формообразование текста может напоминать фрактальное пространство. В литературоведении это называется рамочным оформлением, обрамлением, а для простоты и наглядности иллюстрироваться матрешкой. Таковы «Книга тысячи и одной ночи», «Декамерон» Д. Боккаччо, «Рукопись, найденная в Сарагосе», «Мельмот Скиталец» Мэтьюрина, «Серапионовы братья» Гофмана, «Русские ночи» Одоевского и мн. др.
***
Другой аспект изучения пространства — сравнение соответствующих концептов в разных языках и культурах. Так, соотношение ассоциаций и внутренних образов, заключенных в русском слове «пространство» и немецком «Raum», содержит в себе отчетливые признаки различия. «Пространство» — простор, нечто простирающееся, безграничное, понимаемое как расстояние, вместе с тем унылое, однообразное, но манящее. Raum не то чтобы нечто, обязательно ограниченное рамками, но возделываемое, освобожденное от лишнего, например, поле — участок, очищенный от леса. «Räumen» — «убирать», Raum — помещение, пустое место, вместилище. Русское пространство открыто, оно лишено преград, обладает способностью расширения, развертывания, оно немыслимо в отрыве от своего естественного заполнения, немецкое пространство подлежит обустройству. Образ русского пространства — дорога, а еще точнее, бездорожье. Образ немецкого Raum — поле и дом. Русское пространство экстенсивно, и русским свойственна культурная и политическая клаустрофобия. Отсюда, видимо, столь разное отношение к понятию «уют» / «Gemütlichkeit» в этих культурах. «Уют» в русском мире — антоним «пространства-простора» (недаром «уют» и «ютиться» — однокоренные слова), а в немецком, напротив, Raum может быть gemütlich. А вот русское слово «удаль» как раз тесно связано с простором и неслучайно напоминает «даль». В немецком языке есть, правда, слово «Freie», соответствующее русскому «воля, раздолье». Но оно, как и «gemütlich», характеризует не столько свойства реальности, сколько состояние души и тела. (Подробнее см.: Юрий Шейман: Немецкая языковая картина мира на фоне русской | СЕМЬ ИСКУССТВ (7iskusstv.com)
Также в рамках когнитивной лингвистики представляет интерес исследование концепта «пространство» в индивидуальной картине мира того или иного автора и его произведений.
***
Есть физика пространства и есть физиология восприятия пространства.
Способность ориентироваться в пространстве свойственна всем животным, включая насекомых, так что отвечают за это у человека наиболее древние отделы мозга, в частности гиппокамп. Более того, по-видимому, система навигации у первобытных людей работала лучше, чем у современного городского человека. Особенность передвижения в пространстве антропоидов, писал Конрад Лоренц, состоит в том, что в поле их зрения находятся руки, которыми они цепляются за деревья, что предопределяет связь зрения и моторики, создает условия для использования руки как инструмента исследования пространства, а также моделирования пространства через восприятие собственного тела («верх», «низ», «право», «лево», «перед», «зад» и т. д.). Человеческий язык концептуализирует пространство, в большинстве языков события и объекты соотносятся с пространством говорящего или слушающего (пространственный дейксис), т. е. ориентация осуществляется относительно участников коммуникации («там», «здесь», «справа», «слева», «сзади», «спереди» и т. д.). Но есть языки с абсолютной системой пространственных отношений («юг», «север» и т. д.). В языке народа ханты, испокон веку живущих на Оби, к востоку от Урала («Камня»), «вниз по течению» означает «север», а «вверх по течению» — «юг», «к Камню» — «на запад», а «от Камня» — «на восток».
Интересным также представляется исследовать эволюцию концепта «пространства» от наивного бытового и мифопоэтического до научного и как отражается это в истории художественной литературы.
И, покинув корабль, натрудивший в морях полотно,
Одиссей возвратился, пространством и временем полный.
(О. Мандельштам)
***
В свое время П.А. Флоренский показал, что важнейшим свойством пространства в культуре является его неоднородность, при том что Евклидово пространство геометрии по определению однородно и обладает одинаковыми свойствами во всех своих точках. Структуризация (а без структуры нет информации) пространства и есть работа культуры по преобразованию хаоса в космос. Хайдеггер говорил о том, что художественное пространство не должно пониматься как воспроизведение физического пространства.
Согласно Ю.М. Лотману, культурное пространство структурируется путем разделения, разграничения. Простейшее деление пространства — это его разграничение на две зоны: внутреннюю, замкнутую, «близкую», «свою», и внешнюю, «далекую», «чужую». Ю.М. Лотман выделяет четыре вида пространства: точечное, линеарное, плоскостное и объемное. В отношении второго и третьего видов возможна горизонтальная или вертикальная направленность. Для описания точечного пространства необходимо апеллировать к понятию ограниченности. Граница является третьей существенной категорией «пространственного языка». Так, Элиаде подчеркивал важность границ церкви как рубежа двух онтологически разных миров — священного и мирского (профанного).
Художественное пространство в отличие от физического дискретно, прерывисто, и этим сродни знаковым системам.
Историческое развитие пространственно-временной организации художественного мира обнаруживает вполне определенное стремление к усложнению. Так, в эпоху классицизма в драматургии господствовало наряду с другими единствами требование единства места, впоследствии преодоленное.
Стратегия описания мира в тексте может представлять собой таксис, то есть последовательность двигательных реакций в ответ на некие стимулы, что может приводить к парадоксам восприятия, как в рассказе А. Грина «Рассказ Бирка», где герой, вторгнувшись, как грабитель, в некий дом с черного входа, неожиданно обнаруживает, что это его собственный дом и видит наконец самого себя спящего на кровати в своей комнате.
Пространство может иметь догматический характер, как в иконе, что приводит к нарушению привычного восприятия типа обратной перспективы.
Пространство также может описываться в системе многократных зеркальных отражений, причем «зеркалом» может служить психика человека и его сновидения, как в стихотворении М.Ю. Лермонтова «Сон» или в пастернаковском «Августе».
Могут иметь место описания параллельных пространств, как в «Войне и мире» Л. Толстого или эффекты взаимопересекающихся пространств мифологического и обыденного миров, как в «Кентавре» Апдайка или «Мастере и Маргарите» М. Булгакова.
Наконец, художественное пространство может раскрываться как фрактальная структура, как в «Божественной комедии» Данте, где некоторые круги Ада подобно целому Аду, делятся на свои круги (террасы и рвы, щели-злопазухи, пояса), подчеркивая тем самым бесконечность пропастей порока.
Краткая библиография
- Sh. Bally, (1955), General linguistics and French language problems, translated from French, Moscow, (in Russian).
- R.-A. Beaugraude, W. Dressler, (1981), Introduction to text linguistics, L. — N.Y.
- A.V. Golovacheva, (2000), Stereotyped mental structures and text linguistics, Institute of Slavic Studies Publishers, M., (in Russian).
- D.P. Gorsky, A.A. Ivin, A.L. Nikiforov, (1991), Concise dictionary of logic, «Prosveshchenie» Publishers, M., (in Russian).
- K. Kiseleva and D. Payar, editors, (1998), Discoursive words of the Russian language: experience of context-semantic description, «Metatext» Publishers, Moscow, (in Russian).
- A.T. Krivonosov, (1996), Language, logic, thinking, «Moscow Lyceum» Publishers, Moscow — New York, (in Russian).
- Text linguistics, (1978), New developments in foreign linguistics,
- «Progress» Publishers, Moscow, (in Russian).
- Juri Scheiman, On the evaluative aspect of the general theory of discourse, Abhandlungen der WIGB, Band 3, Berlin, 2003 (S. 214–218).
- Yu.S. Stepanov; (1995), An alternative world. Discourse. Fact and Principle of Causation, Language and Science in the late 20-th Century, Russian Academy of Science Publishers, Moscow, (in Russian).
- Балли, Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка, пер. с франц., М. 1955. 10. Бахтин, М.М. Формы времени и хронотопа в романе: Очерки по исторической поэтике // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. — М.: Худож. Лит., 1975.
- Борботько В.Г. Принципы формирования дискурса: От психолингвистики к лингвосинергетике, М. КомКнига, 2006.
- Горский, Д.П., Ивин, А.А., Никифоров, А.Л. Краткий словарь по логике, изд-во «Просвещение», М. 1991.
- Каган М.С. Пространство и время в искусстве как проблема эстетической науки / М.С. Каган // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. — Л.: Наука, 1974.
- Карасев, Л.B. Онтология и поэтика / Л.B. Карасев // Вопросы философии. — 1996. — № 7. — С. 62.
- Кривоносов, А.Т. Язык, логика, мышление, изд-во «Московский лицей», Москва — Нью-Йорк. 1996.
- Лингвистика текста, Новое в зарубежной лингвистике, 8, изд-во «Прогресс», М. 1978. 16. Лихачев, Д.С. Поэтика художественного пространства / Д.С. Лихачев // Поэтика древнерусской литературы. — М.: Наука, 1979.
- Логический анализ языка. Языки пространств / Отв. ред.: Н.Д. Арутюнова, И.Б. Левонтина. — М.: Языки русской культуры, 2000.
- Лотман, Ю.М. О метаязыке типологических описаний культуры //; Лотман, Ю.М. Семиосфера. — СПб.: Искусство-СПБ, 2000; Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек — текст — семиосфера — история. — М.: Языки русской культуры, 1999; Лотман, Ю.М. Художественное пространство в прозе Гоголя // Лотман Ю.М. О русской литературе. — СПб.: Искусство-СПБ, 1997.
- Мегентесов, Сергей Александрович. Импликативные связи как фактор семантической организации текста: диссертация кандидата филологических наук: 10.02.19. Москва, 1981.
- Мелетинский, Е.М. Поэтика мифа / Е.М. Мелетннский. — М.: Наука, 1976. 22. Ортега-и-Гассет, X. О точке зрения в искусстве / X. Ортега-и-Гассет // Ортега-и-Гассет, X. Эстетика. Философия культуры / Пер. С.Л. Воробьева. — М.: Искусство, 1991.
- Лоренц Конрад. Оборотная сторона зеркала, М.: Республика, 1998.
- Степанов, Ю.С. Альтернативный мир. Факт и принцип Причинности, Язык и наука конца ХХ века, изд-во РАН, М. 1995; Степанов, Ю.С. В трехмерном пространстве языка, М. 1985.
- Топоров, В.Н. «Минус»-пространство Сигизмунда Кржижановского / В.Н. Топоров // Топоров, В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. — М.: Издательская группа «Прогресс» — «Культура», 1995; Топоров В.Н. Модель мира (мифопоэтическая) / В.Н. Топоров // Мифы народов мира: Энциклопедия: В 2 т. — Т. 2. — М.: Сов. энциклопедия, 1992.
- Успенский Б.А. Поэтика композиции. СПб. Азбука, 2000.
- Флоренский, П.А. Анализ пространственности и времени в художественно-изобразительных произведениях / П.А. Флоренский, священник // Флоренский, П.А. Статьи и исследования по истории философии искусства и археологии. — М.: Мысль, 2000; Флоренский, П.А. Обратная перспектива / П.А. Флоренский, священник // Флоренский, П.А. Соч.: В 4 т. — Т. З. — М.: Мысль, 1999.
- Юрий Шейман: Немецкая языковая картина мира на фоне русской | СЕМЬ ИСКУССТВ (7iskusstv.com)
29. Элиаде, М. Священное и мирское / М. Элиаде; пер. с франц. Н.К. Гарбовского. — М.: Изд-во Московского ун-та, 1994.
Примечания
[1] Юрий Шейман. Филолог, кандидат филологических наук, преподаватель.
[2] Строчка из одной из песен Б. Окуджавы.
[3] Строчка из стихотворения Б. Пастернака «Август».
