Существует такое мнение, что все шедевры уже написаны и, более того, нам известны. Если это так, то неизбежно встает резонный вопрос: раз все шедевры уже известны, то не умерло ли искусство? И зачем тогда пишется такое количество музыки и по сей день? Сказанное касается также литературы, поэзии, живописи.
Елена Кушнерова
Искусство как генератор смыслов
Меня всегда волновал вопрос: что такое искусство и для чего оно нужно людям?
С детства занимаюсь музыкой. Годы ежедневных многочасовых занятий уходят на то, чтобы приобрести необходимые навыки. Когда ты уже что-то можешь и техника наработана, выясняется, что это только скелет, который должен обрасти мясом, мышцами, и только потом может появиться душа. Мы занимаемся тем, в чем нельзя добиться совершенства. Это как нельзя достичь горизонта. То есть, достигнутый уровень — это начало поисков новых смыслов. Сколько сомнений, постоянная неудовлетворенность собой и своими мнимыми достижениями! Для чего все эти муки творчества?
И только если в конечном результате кто-то из публики подойдет к тебе и скажет: «Сегодня вы сделали меня счастливым» или: «Я так себя плохо чувствовал перед концертом, что не знал, идти или нет… и вот я услышал музыку и чувствую себя намного лучше. Как будто моя боль ушла вместе со звуками…». И только в моменты, когда это происходит, мы, музыканты, убеждаемся, что всё это было не напрасно.
————————————
Пока идет борьба за существование, Музы, принято считать, молчат. Люди заняты выживанием, затем налаживанием быта. А как только жизнь становится терпимой, начинаются поиски новых смыслов, и вот эти смыслы им дает искусство. Это так, с одной стороны. Ради искусства и науки люди порой жертвуют своим благополучием. Не обращают внимание на невзгоды, на равнодушие или насмешки публики — просто делают своё дело. Потому что они убеждены, что это нужно.
А с другой стороны нам известно, что во время войны, несмотря на голод и холод, люди ходили на концерты в промерзшие концертные залы. Для чего? Чтобы выжить. Помню, моя мама рассказывала, как она во время войны, порой под бомбёжками, голодная, бегала на концерты в Консерваторию… Или вспомним, как в сталинских застенках выживали те, кто помнил стихи, кто мог читать стихи для себя, чтобы хотя бы на короткое время уйти от страшной реальности. Или Терезиенштадт — концлагерь, куда были собраны музыканты, артисты, поэты… они писали музыку, исполняли ее, сочиняли и ставили оперы — и именно это давало им силы, чтобы выжить.
Можно сказать, что искусство
1) наполняет жизнь смыслом в условиях полного благополучия (когда возникает свободное время и люди ищут, чем его занять)
2) помогает сохранить рассудок в условиях исключительного неблагополучия.
Обе эти ситуации имеют нечто общее — обнажается «край жизни», и именно тогда искусство приходит на помощь.
Ритмы и контрапункты… Каждая эпоха и каждая страна имеют свои ритмы, темпы и особенности. Искусство неизбежно их перенимает в том или ином виде. Как экстремальные примеры приведу: Симфоническое стихотворение Артура Онеггера «Пасифик 231» (Париж, 1923), «Пьесу для пишущей машинки с оркестром» (The Typewriter) Лероя Андерсона (1950) или скандально известную пьесу Джона Кейджа «4’3’’3», когда пианист выходит на сцену и просто сидит за роялем 4 минуты и 33 секунды, не извлекая ни звука.
Существует такое мнение, что все шедевры уже написаны и, более того, нам известны. Если это так, то неизбежно встает резонный вопрос: раз все шедевры уже известны, то не умерло ли искусство? И зачем тогда пишется такое количество музыки и по сей день? Сказанное касается также литературы, поэзии, живописи. Конечно, можно сказать, что в этом случае искусство «лечит» самих творцов, придает их жизни особый смысл.
Но если предположить, что не все шедевры в музыке открыты, а многие ещё вообще не написаны (этой точки зрения придерживаюсь и я), то встает другой вопрос: как распознать в новом опусе Настоящее искусство? Что есть искусство, а что — эпатаж? Всегда ли признаком нового шедевра является успех у широкой публики? Есть в истории примеры, когда творцы при жизни были широко признанными и даже знаменитыми, а со временем слава их сильно поблекла и их имена известны только специалистам. И наоборот — признанные сегодня гениями Ван Гог, Модильяни, Шуберт всю жизнь боролись за кусок хлеба и умерли в нищете и безвестности.
Самые любимые и исполняемые сегодня оперы — «Кармен» Бизе и «Травиата» Верди на премьерах с треском провалились, были освистаны публикой! Так что успех, даже шумный успех, у широкой публики не является критерием Настоящего.
А фокус весь в том, что высокое искусство, в том числе и музыка, не просто отражает время и создаётся как реакция на исторические события, а обязательно в чем-то его опережает и пишется не для современников, а для потомков. Именно поэтому многое из непризнанного приобретает новые смыслы и понимание не в период создания, а в будущем, скажем, лет через 100. Как пример приведу Баха, музыка которого и сегодня звучит современно, причем, на инструментах, которые в его время ещё не существовали. Бах опередил свое время на 300 лет! То же самое в живописи — Джотто, Караваджо и многие другие смотрели в будущее. Это объясняет и тот факт, что музыка, написанная в начале 20 столетия, до сих пор для многих слишком сложна и непонятна. Здесь назову давно признанных профессионалами Берга, Шёнберга, Малера, Дебюсси, Скрябина, Стравинского (список можно продолжить). По-видимому, этой музыке необходимо еще лет 50 -100, чтобы встать в один ряд со стандартным классическими репертуаром и перестать называться «современной».
Так как же распознать современникам в новом искусстве подлинное? Есть ли вообще признаки «настоящего искусства»? Если на мнение большинства рассчитывать нельзя, то, может быть, для определения этого «настоящего» достаточно мнения нескольких не связанных между собой современников? Друзей, коллег или просто талантливых слушателей (да-да, чтобы слышать, тоже надо иметь талант!)?
Для меня «распознавание» настоящего искусства дается нелегко. В новой живописи просто доверяюсь своему чувству, но в живописи я не считаю себя экспертом. Для меня важную роль играет сочетание формы и цвета, а также, рождает ли картина во мне какие-то чувства и мысли, отвечает ли моим эстетическим представлениям.
В новом для меня музыкальном произведении распознать Настоящее очень не просто (особенно, без партитуры). Но здесь у меня есть свой критерий — открывается ли с каждым разом в данном произведении новая глубина и начинает ли произведение после многократного прослушивания казаться лучше и понятнее. Если да, то вот Оно, настоящее искусство!
Ещё один вопрос, который нельзя не затронуть, может ли Гений быть счастливым? Ведь как известно, многие творцы были глубоко несчастными, существовали на грани отчаяния. Не является ли искусство тем спасителем, который помогает преодолеть несчастье, отчаяние и даже безумие? А с другой стороны, может быть, именно личное несчастье и является ключом, открывающим ворота в подсознание, тем самым высвобождая творческий порыв, присущий этим взрослым детям, каковыми и являются по сути гениальные люди?
В качестве контрапунктов творчества можно рассмотреть взаимодействие творца, скажем, композитора, исполнителя и публики. На самом деле для меня крайне важен вопрос: какова в этой цепочке роль исполнителя? Является ли исполнитель творцом? Ведь композитор — главная персона, он создает произведение. Писателю или художнику не нужен интерпретатор — они выходят напрямую к публике. А вот с музыкой дело обстоит значительно сложнее. Композитор записал музыку — для инструмента, голоса или партитуру для оркестра, но для публики она остаётся зашифрованной! И тут необходим «соавтор», интерпретатор, который и донесёт мысли и чувства автора до публики. Но поскольку исполнитель не может точно знать, что именно чувствовал композитор, сочиняя то или иное произведение, он, стараясь точно прочитать нотный текст, всё же добавляет свои мысли и чувства. И в этом плане он становится тем медиумом, который доносит музыкальное произведение до публики. Огромную роль в этом процессе играет и сама публика, потому что любой концерт — это именно взаимодействие исполнителя и публики. Она может вдохновлять, сопереживая и понимая (даже по-своему), то, что ей хочет сказать музыкант, а может и мешать. Поэтому живое исполнение с концерта никогда не повторяет себя, даже если исполняется одна и та же программа.
Исходя из вышесказанного, личность исполнителя играет ключевую роль для интерпретации любого музыкального произведения, но особенно она важна для представления новой музыки. Потому что именно от исполнителя зависит, будет ли сочинение воспринято публикой и насколько глубоким будет это восприятие. Более того, провалы многих премьер могут быть связаны именно с плохим исполнением.
Основными же контрапунктами творчества, безусловно, являются биография и личность автора. Трудно рассматривать произведения в отрыве от того времени, когда они создавались и от личности их творца. Например, Вагнер настаивал на том, чтобы его воспринимали не только как композитора, но и как философа и как Личность, так сказать, в одном флаконе. В результате так мы его и воспринимаем — симбиоз гениального композитора и отвратительной личности. Противоречия здесь нет — Гений и Злодейство вещи не просто совместные, но и очень часто совместные!
Слушая Девятую симфонию Бетховена и завершающую её «Оду к радости», мы должны понимать, что в это время он уже полностью потерял слух и как мучительно это для него было! Бетховен присутствовал на премьере своей симфонии, но не мог её услышать. А понять, как восприняла публика его сочинение, он мог только зрением — и он Увидел свой успех!
Играть Шумана и не знать о его безумии — значит не вполне понимать то искусство, которое он создал.
А как можно понять симфонии Чайковского, не зная о его страданиях? И вообще мог бы счастливый человек написать Шестую симфонию? Может быть, несчастье также является одним из контрапунктов ко многим сочинениям?
Удивительно, что творцы, столь несчастные в личной жизни, дарят публике просветление даже самыми своими трагическими и мрачными сочинениями.
На этом я хотела бы закончить свой доклад, но не могу не упомянуть хотя бы коротко ещё один, новый контрапункт к творчеству. Им, этим контрапунктом, начинает проявлять себя и уже завоевывает свое место под солнцем продукция искусственного интеллекта (ИИ). Как он будет дальше развиваться, чем это грозит обществу и, в результате, умрет ли искусство, в настоящее время непонятно.
